Хаотичные вспышки света, врезаясь в сетчатку, ослепляли, манили к себе, как мотыльков манит свет фонарного столба, одиноко светящего во тьме.  Плотный дым дорогих сигар витал в сухом воздухе, пропитанным  неприятной смесью из алкоголя и запахов потных тел… Он стоял у барной стойки, где посетителям ежесекундно мастерски разливали спиртное, и поглощал киловатты звука,  пытаясь поймать безумный ритм этого места… Выпив несколько порций хорошего крепкого виски, он начал пробираться сквозь плотную толпу обезумевших людей, безостановочно танцевавших в диком экстазе. Темные силуэты тел, озаряемые яркими вспышками разноцветных неоновых огней, двигались так, словно кто-то включил стоп-кадр.

---

Его внимание привлекли огромные клетки, стоявшие на возвышенных стендах, расположенных чуть дальше от танцпола. Танцовщицы — такие чарующе прекрасные, такие гибкие, такие сексуальные … И такие падшие. Он хотел посмотреть поближе, насладиться их искусными плавными, обжигающими взгляд, движениями. Невозможно было оторвать глаз от их идеальных, упругих, стройных тел. Словно богини, изгнанные с небес, они молили о прощении своим головокружительным танцем.  Наркотики и алкоголь в его крови превращали всё то безумие, что происходило вокруг, в феерическое шоу красок и звука. Он ощущал вкус свободы, с еле различимым привкусом горечи, на кончике своего языка… Будто птица, выпущенная из векового заточения в тесной клетке, он наслаждался стремительным, головокружительным полетом. Это было великолепно…

 Будильник запиликал монотонную мелодию, заставляя хозяина проснуться и выключить его, дав возможность отдохнуть почти севшим динамикам. Шесть часов утра. Новый день. Солнце пыталось дотянуться своими тонкими лучами, проникающими через щель между штор, до кровати. Голова гудела так, будто на неё надели металлическое ведро и, с явным удовольствием, не останавливаясь, колотили палкой. Воспоминания о вчерашнем дне казались вязким болотом, в котором он весь теперь утопал. Столько всего крутилось в мыслях, невозможно было сосредоточиться. Не спеша одеваясь, Патрик зашел на кухню, поставил вариться кофе. Он любил бодрящий кофе по утрам и, особенно, любил свою кофеварку, подаренную бывшей девушкой. Ох… Анна была потрясающим человеком. Ласковым, заботливым, таким нежным и хрупким, словно фарфоровая статуэтка… Каждое утро, вернувшись с работы, она делала ему милые узоры из сливок в кофе. Затем тихонько будила, мелодично шепча на ухо своим спокойным, чарующим голосом, а сама ложилась спать. Анна была танцовщицей… Патрик взял какой-то журнальчик, завалявшийся на столе, глотнул горячий кофе и пробежал взглядом по скучным заголовкам. Ничего интересного. Натягивая тесный галстук, допил свой любимый напиток и вышел на лестничную площадку, прислушиваясь к жизни за бетонными стенами.  Стук каблуков о тротуар, спешивших на работу людей… Завывание истеричных сигналов машин, стоявших в пробках… Воркование стаек голубей, сидевших на карнизах и наблюдавших за мельтешащими, туда-сюда, людьми. Он вышел, вдохнув утренний воздух, давно испорченный горьким смоком. Люди, они ведь совсем не понимают, что уничтожают… Патрик, лавируя сквозь плотные толпы марширующих людей, направлялся в переполненный до отказа метрополитен. Как всегда, в это время было полно народу. И все они торопились, время от времени, с долей волнения, поглядывая на циферблаты своих часов. Ей-богу, жалкие кучки муравьишек, рабы, которые никогда даже не пробовали свободу на вкус. Всю жизнь они были заперты и даже не подозревают об этом.

 Он работал в маленькой фирме по разработке программного обеспечения и прочей дребедени. «Доброе утро, Барнс» — бросил он охраннику. Молодому парнишке, лет двадцати или чуть больше. Вечно жизнерадостный, забавный и активный. Он еще не понимает, в какую дыру попал, появившись на свет. «И тебе того же. Что-то ты сегодня хмурый, тяжелая была ночка?» — заметил Сэм. Но Патрик не счел нужным отвечать ему… Половина дня прошла так же, как и всегда. За рутинной бумажной работой и моделированием разношерстных графиков. Финансовый квартал подходил к концу и все, с головой, были погружены в составления отчетов. «Эй, пора на обед! Идем» — позвал Патрика, его лучший друг, Том. Вот уже на протяжении пятнадцати лет они вместе ходили обедать в одну и ту же забегаловку, что была напротив. Заказывали себе мясо по-французски с чашечкой эспрессо и вели веселые диалоги, обсуждая убогий офисный планктон, хотя сами таковым и являлись. Но в последний год что-то изменилось… Они практически перестали контактировать за пределами работы. Это случилось после ухода Анны… «Знаешь, Том, я, наверное, уволюсь. Уеду из этого душного города, куда-нибудь, где поспокойнее. Где воздух почище… Начну жизнь с чистого листа. Куплю ферму, может…» — пробубнил Патрик, тихонько размешивая сахар, стараясь, чтобы ложка не задевала краёв чашки. Том, не проявив совершенно никаких эмоций, лишь одарил холодным взглядом, не выражающим, совершенно ничего и ответил — «Ну, раз ты так решил… Дело твое. Зачем ты мне это говоришь? Знаешь, лучше бы ты уехал, не предупредив. Так было бы легче для нас обоих». На пару минут напряжение захватило весь воздух вокруг них. Патрик всё так же мешал сахар, видимо, обдумывая ответ, поднял взгляд на пустые глаза своего друга и произнес слегка дрожащим голосом – «Наверное, я сомневаюсь, стоит ли…». Оставшуюся часть обеденного времени они молчали, стараясь не встречаться взглядами. Рабочий день подошел к концу, и никто из них так и не заговорил больше на эту тему.

 Сразу после работы Патрик направился в тот самый клуб, где провел вчерашнюю ночь. Он  хотел снова покинуть клетку, прочувствовать все то, что чувствовал вчера. Народу было раза в два больше. Патрик подошел к барной стойке, шепнул что-то бармену и получил заветный эликсир свободы. На первый взгляд, обыкновенный виски. Но на самом деле, в него добавляли какой-то новый растворимый наркотик… Снова яркие вспышки, танцы безумных теней, киловатты звука, долбящие по барабанным перепонкам...  Это именно то, что ему нужно, то чего ему не хватало весь день… Патрик уже целый год ежедневно приходил сюда, заказывал одно и то же и любовался танцовщицами, в надежде, что вновь увидит Анну, танцующую в клетке. Но ее всё не было, и никто не знал, где она могла бы быть. Будто она просто исчезла… Испарилась, оставив только яркие воспоминания и свой запах на подушке, который выветрился уже через неделю.

 Патрик не помнил, как оказался дома, возможно, кто-то подвез его. Совершенно вымотанный, он повалился на кровать и мгновенно уснул. Когда же наступило утро, будильник снова, по привычке, запиликал, хоть и был выходной. Все усерднее и усерднее он будил своего хозяина. Но что-то было не так… Его не отключали и он, всё с большим усердием, повторял простенькие противные мелодии, пока его динамики окончательно не сели. Патрик уснул и, наконец, обрел ту истинную полную свободу, которую жаждал с таким рвением…