Я всегда мечтал написать книгу… Часто, возвращаясь домой, я смотрел на мельтешащие огоньки темного зимнего города. Обычно я попадал в пробки. Из колонок доносился хрипловатый джаз, а я погружался в свои мысли. Возникали образы, чувства, персонажи, идеи, слова — столько всего!

Я заходил в подъезд, неуклеже вылавливая ключи в кормане пальто. Я бежал к своему ноутбуку, позабыв про ужин. Я часто забываю про еду. Я не завтракаю, потому что спешу. Я могу забыть пообедать, а вечером меня ждет мой ноутбук и миллиарды букв. Как пафосно это звучит. Прежде, чем что-либо написать, я должен был выполнить свой долг и примерить роль редактора. Сначала нужно проверить статьи, оформить их и опубликовать, затем написать свой материал и выполнить множество других важных функций. После проделанных действий я угрюмо поглядывал на часы и задавался вопросом: «а когда я успею пожить?». Я шел на кухню, варил себе кофе и вновь погружался в свои мысли, пестрящие образами. Я доставал сигареты и закуривал, представляя, как набираю текст, который бы когда-нибудь стал моей книгой. Мысленно получалось создавать целые сюжеты и я не замечал как пачка сигарет кончалась, кофе остывал, превращаясь в мерзкое пойло, а часы предательски говорили, что скоро предстоит снова отправиться на работу. 

У меня часто спрашивают употребляю ли я наркотики. Такие выводы люди делают из-за моих темнющих синяков под глазами и медленной реакции. Я люблю работать и люблю все, что связано с моей работой. К слову, у меня их несколько. Именно поэтому часто приходится не высыпаться ночами, практически не прекращая работать. Моя совесть в тандеме с ответственностью заставляют забыть об отдыхе — работа всегда должна быть исключительно качественной. А еще учеба. Тут все куда проще. Образование насквозь прогнило и чтобы получить заветные отметки вовсе не обязательно прилагать усилия. Я люблю самосовершенствоваться и, порой, я замечаю, что преподаватели говорят полную чепуху, однако громко заявить об этом нельзя — плохо кончится. Вполне возможно, что я трудоголик и я намеренно стал таким… От одиночества. Порой, я пытаюсь понять, есть ли у меня друзья — нет, а есть ли у меня любимый человек — нет. Все девушки, с которыми мне доводилось сближаться, оказывались, простите, шлюхами. Это напрочь убило желание заводить отношения. Изменится ли это когда-нибудь? Вряд ли. Иногда от этого становится тоскливо и возникает неприодолимое желание нанести на свое тело новые узоры.

Я всегда мечтал написать книгу… Не громоздкую. Возможно, сборник рассказов. Такую книгу, которая бы читалась на одном дыхании и за один присест — именно такой должна быть идеальная книга. Она бы побуждала читателя размышлять и о ней бы не говорили. Ее бы не все поняли, но книга эта была бы хороша. Однако в книгу должен быть заложен какой-то важный посыл. Необходим толчок для ее написания и богатый опыт. А о каком опыте может идти речь в мои двадцать лет? Я прокручиваю все новые сюжеты в своей голове и продолжаю курить, размышляя о том, как все могло бы обернуться. 

В моем мире сон занимает несколько часов в сутки. Остальное время я трачу в надежде сделать мир и его обетателей чуточку лучше. Такие потуги — ничтожная капля в огромной вселенной. Иногда хочется просто пожить и попытаться порадоваться мелочам. Однако проявлять эмоции я уже давно разучился, словно какой робот. В моем мире каждая секунда времени должна быть направлена на продуктивность. 

Я всегда мечтал написать книгу… И пусть это так и останется мечтой. Ведь она должна быть у человека, не так ли? 

«Только человек, познавший свободу,
Понимает, что он в тюрьме»

 Кэтрин Фишер

Я запутан в мире материального и нематериального, в мире несвободы. Казалось, вот она — взрослая жизнь, когда я могу делать все, что пожелаю, вот она — свобода… Как бы не так. Испробовав все что можно было и все, что нельзя, пришло осознание того, что рамки стали тесней, а свободы меньше. Люди не свободны, никогда не были и никогда не будут, по крайней мере в этом мире. Постоянно перекрытый кислород, першит в горле, вот он — социум. Болтики и винтики безотказно засевшие в огромном механизме. Если кто-то считает себя бунтарем, спешу вас разочаровать, увы, вы не бунтарь. Ваше бунтарство тоже винтик социума. Это предусмотрено. И весь этот бунт не стоит и гроша. Раньше я так мечтал повзрослеть, стать свободным, работать, водить машину и что? Ну, отработал, ну вожу и делает ли это меня хоть на капельку свободней? Нет. Я устал от этого мира, отныне я именую его «мир несвободы». До свидания, пойду найду себе новый мир.

Сегодня один человек сказал мне, что люди лишь пища. Ты употребляешь ее. Они употребляют тебя. Блюдо надоедает, затем ты меняешь свои вкусы. Люди всегда будут употреблять пищу и когда-нибудь ты будешь съеден полностью. Сначала я хотел возразить, дескать, вы пьяны… Но, оказалось, человек этот мудр и я поделился с ним мелочью в карманах. Его уже съели, но все же он предостерег меня… Из сочувствия ли? 

«Когда знаешь, что все хорошо закончится, можно и потерпеть.»

Макс Фрай 

А я все не могу осознать того, что пора взрослеть. А мою голову все не покидают мечты писать, хотя уже все предрешено и изменить что-либо я права не имею. Иногда мне хочется уехать. Нет… Не уехать. А просто ехать. С моим огромным блокнотом. В автобусе. Смотреть, как деревья на обочине сменяют друг друга и тихонько чиркать что-то отдаленно напоминающее буквы. Мне не хочется, чтобы рядом кто-то был. Это автобус для одного. Он бы вез меня, пока я не закончил писать. Но, увы, иногда приходится мириться с действительным положением дел. Рано с утра идти на работу, а вечером ложиться спать. Рано с утра идти учиться тому, от чего меня тянет в сортир и вечером ложиться спать. Черт. А мысли о строчках в блокнотике все не выходят из головы. Вот, кажется, завтра я проснусь и вокруг меня все изменится. Все вокруг меня перестанет быть настолько безнадежным. Однако, завтра все не наступает и вряд ли наступит.

 «И пусть возможности превысят ожидание.»

Роберт Браунинг 

Сколько раз можно упустить возможность… Сколько разных вариаций развитий событий они могут предоставить? Может незначительных, да. А может и вовсе глобальных. Не попробуешь — не узнаешь… Но прокручивая в голове все эти сценарии, легко можно упустить ту возможность над которой размышляешь. Быть может, упущение обернется выгодой, а может быть и провалом. Возможно, все могло бы быть по-другому, ведь так?

 «В наши дни важно веселиться или выглядеть так, будто вам весело, или думать, что вам весело, или хотя бы притворяться веселым… Не веселящийся человек подозрителен»  

 Норман М. Лобсенс 

Меня одолевает странноватое, неистовое чувство, что я должен (именно должен) что-то написать. Только вот, то ли времени не хватает, то ли это просто отмазка… А, может, это страх… Страх быть непонятым или отвергнутым. Я не сажусь писать уже второй месяц… Идей куча. И все они томятся в темнице моих мыслей, ожидая, когда же я, наконец, распахну двери.

« Мне всегда думалось, что в тишине мы сидим словно голые»

Яна Громова

Чаепитие мне всегда казалось чем-то особенно интимным. Любое чаепитие, конечно же, тет-а-тет. Знаете, чаепитие, как мне кажется, дело даже более интимное, чем телосношения, например. Телосношения для меня это что-то на уровне инстинктов – животная потребность и не более.

 Я, как человек здравомыслящий, считаю, прочитанный вами далее текст, не более чем чепухой, порожденной моей больной манией видеть вещи чересчур прямолинейно. Или не прямолинейно… Или, может, заковыристо. Кто ж его разберет-то, не так ли? В общем, наверное, лучше и не читать – пустая трата вашего времени и моих сил.

«С тех пор как помню себя, — а помню себя с беззаконной зоркостью, — собственный сообщник, который слишком много знает о себе, а потому опасен, а потому…»

Владимир Набоков

Довольно забавно считать себя тем, кем на самом деле не являешься. И настолько убедительно врать всем вокруг, что самому начать верить в свою же чушь. Либо действительно так, либо кто-то давно уже не в своем уме, но боится этого признавать.

«Общество – это мир, в котором живет наше тело, природа – мир нашей души.»

Виктор Гюго

Города… Эти бездушные крепости, которые не желают выпускать тебя из заточения. В них живут миллионы, но тем не менее каждый здесь одинок.